Цветы любви, весенние капели
И счастьем зацелованный рассвет...
А в памяти дыхание апреля
И ночи в синей дымке сигарет,
Заря в объятьях нежной акварели
И сны за занавеской кружевной,
Где мы качаем в звездной колыбели
Мгновения, пропахшие весной.

Нет  лучше Матушки-России в целом  мире,
Её  богатствам и просторам нет конца,
Добрее нет души   сынов   её и шире,
И к  ней любовь  не остывает в их сердцах.

Как велико  её  могущество и сила,
России-матушке на Свете  равных нет.
Во всех сраженьях она с честью  победила,
Ей Слава вечная на  много-много лет.

Над её ширью проносился Божий  ветер,
Сбылась мечта  её сынов и дочерей.
Небесный  Ангел к ним спустился на рассвете.
Зажёг огонь в сердцах, и стало всем светлей,

Взмахнув крылами, он раздвинул облака,
Открыл к земле  дорогу солнечному свету.
Лучи согрели её сердце  на века,
И расцвела в улыбке радостной планета.

Россия – матушка ты стала веселей,
Твой  взгляд угрюмый, словно солнце засветился.
Поёт душа  твоих сынов и дочерей,
Дух  жизнерадостный в сознанье появился.

В краях безоблачных нет горестей и дум,
Шумят дубравы,  и хлеба на поле спеют.
Давно не слышится войны проклятой шум,
Ряды сынов твоих как прежде, не редеют.

Повсюду слышится счастливый детский смех,
Округа полнится весёлым птичьим пеньем.
Здесь купола сверкают золотом для всех,
Манят молитвы в храмах  нежным упоеньем.

И я в просторах твоих чудных растворясь,
Своей строкой твоё величье восхваляю.
Люблю тебя, и перед Господом молясь,
Свои грехи,  за искушенья искупаю.

Страна бумажных фонарей,
качающихся небоскрёбов,
неосязаемых дверей,
незамутнённых водоёмов,
морей, штормящих окоём
бетона, вросшего в вулканы,
гудит гигантским кораблём,
возвысившись над океаном.
Страна миниатюрных роз,
миниатюрных поз и мнений
богата вдохновеньем пост-
армагеддонных поколений.
Не ужас атомных разрух –
условия иного рода
взрастили исполинский дух
миниатюрного народа,
не клич «Банзай!», а якорей
глухие всплески, чаек гомон,
цветущей сакуры истома
и свет бумажных фонарей.

Очень красивые и оригинальные работы талантливой американской художницы и оформителя Marcela Gutiérrez.

Марселла Гутиеррес современная художница и иллюстратор, родилась во Флориде в 1978 году, но до 18 лет росла в Гватемале. После окончания средней школы она поехала в Мексику, чтобы изучать архитектуру, а затем и графический дизайн, однако не доучилась два курса и уехала в Лондон, где поступила престижный колледж Central Saint Martins, после окончания которого, в качестве стажировки, выполняла работу для крупных международных компаний, таких как Marc Jacobs, Luisa Beccaria и Nylon Magazine, а также сотрудничала с дизайнерами и художниками, работающими на Александра Маккуина и Джона Гальяно. Работа Марселы выделяется своими элегантным линиям акварелью и гуашью. В настоящее время она живет и работает в Барселоне и в Нью-Йорке.

Всё у неё по вишнёвому этим летом,
Губы вишнёвые, платье вишнёвого цвета,
Каждую песню и каждое тихое слово
Ей переводит июнь на язык вишнёвый.
Как талисман, посылаемый кем-то свыше
В гущу событий вплетаются спелые вишни.
Так и живет она, веря вишнёвому чуду,
Выдумав море вишнёвое из ниоткуда,
Если подумать, то есть очевидные плюсы
В жизни вишнёвой и в чае с вишнёвым вкусом.
Ветер вишнёвый в открытые окна дует,
Снятся ночами вишнёвые поцелуи,
Всё, что горит ярким пламенем и окрыляет
Садом живым в этой девушке прорастает,
Видно, привыкли с душой ко всему относиться,
Люди, в которых вишнёвая нежность таится.
Алеся Синеглазая

Лю Цзяньцзюнь (Lu Jianjun), современный китайский художник, описывает свое искусство словом «симметризм» суть которого — баланс и равновесие. Устойчивый горизонт и вертикаль, соединяющая небо и землю, обозначают стабильность, универсальность и духовность. Все его творчество базируется на центральной линии симметрии, вдохновляющей его и воплощающей то, к чему он стремится в искусстве

Столица дожей одевает
Все блёстки звёздные на бал,
Кипис, смеётся и болтает,
Сверкает пестрый карнавал.

Вот Арлекин под маской черной,
Как жар горит его тряпьё,
Кассандру нотою задорной
Он бьёт, посмешище своё.

Весь белый, словно большеротый
Пингвин над северной скалой,
Пьеро в просвете круглой ноты
Покачивает головой.

Болнский доктор обсуждает
В басах понятный всем вопрос,
Полишинель, сердясь сгибает
Осмушкойнотной длинный нос.

Отталкивая Тривелина,
Сморкающегося трубой,
У Скарамуша Коломбина
Берет с улыбкой веер свой.

Звучит каданс, и скоро, скоро
В толпе проходит домино,
Но в прорези лукавства взора
Прикрыть ресницам не дано.

О тонкая бородка кружев,
Что вздох колышет, легче сна,
Мне, тотчас тайну обнаружив,
Поет арпеджио: - она!

И я узнал влюбленным слухом
Под страшной маскою губу,
Как слива с золотистым пухом,
И мушку чёрную на лбу.

Раскрывает душу скрипка перед слушателем тонким –
То журчит волною зыбкой, то – что колокольчик звонкий!
То косой – как в травах росных – просвистит по струнам крайним,
То мольбой и просьбой слёзной сердце жалостное ранит.

Со стихающим стаккато табуном в поля ускачет.
То обманутой девчонкой в горестном зайдётся плаче!
Призадуматься заставит под глубокие регистры.
То, в ребяческой забаве, брызнет смехом серебристым.

А влюбившись ненароком, запоёт в надежде ложной.
Иль вдовою одинокой застенает безнадёжно.
То далёко, то вдруг рядом зверем раненым завоет,
То, играя тремоландо, смутным трепетом накроет.

А бывает, скрипка манит разом отмести заботы –
Хмелем напоит буянным, вдруг в аллегро бросив ноты!
И понять бывает мукой: враз порвать струну рискуя,
То смычок рисует звуки или... сам под них танцует?!
Алла Приц