Между нами литры акварели, акрила, масла, миллионы холстов, кисти, старинные рамы. Они одновременно разделяют и сближают нас с тобой. Каждый раз, когда ты посещаешь музеи, ты входишь в мой дом,
.....Тогда каждая картина становится зеркалом, волшебным отражением тебя в роскошных платьях, с зонтиком, танцующей, смеющейся...Но вдруг ты глядишь на часы и через один короткий вздох тебя уже не догнать. Ты уходишь и с тобой вянут подсолнухи и ирисы, всё теряет смысл. Но даже тогда я люблю тебя, потому что любить – это верить, что ты снова придешь и, может быть, однажды решишь остаться навсегда.

 Какие сны тебе снятся? Среди множества толкующих сновидения книг на твоем столе есть ли хоть одна, которой ты доверяешь? Но ни одна не способна признаться, что бессильна понять твои сны. Тебе снится детство в красном комбинезоне со вкусом песочного печенья и яблочного сока, всегда одни и те же коридоры, по которым было так привычно бегать, люди, которых ты никогда не встречала или те, чьи имена стерлись из памяти. Ты не бережешь свои сны, сбрасываешь их на пол утром, чтобы навсегда о них забыть......

Мне кажется, я знаю всех твоих любовников в лицо – тех, что были, и тех, что тебе только предстоит встретить. Я вижу их пальто с измятым запахом на крючке в прихожей. Их шаги тверды и безжалостны, они никогда не возвращаются к тебе. Твои любовники не из тех, что пишут слезливые письма и дышат в трубку, им нечего тебе объяснить, и ты уже почти привыкла, что ответов на вопросы, возможно, не будет никогда. Они просто уйдут, не хлопая дверью...
... Неужели ты все это выбираешь? Или тебе хочется прожить один из тех фильмов в матовых тонах, где все предсказуемо грустно? Разве не хочется тебе прижаться, задрожать всем телом навстречу кому-то? И чтобы в тебе растворялись и грели твои пальцы? Не нужно спасать тех, кто не ищет спасения, Элиза. Важнее любить тех, кто ищет любви. 

Выбеги.... выбеги на улицу, засыпанную вишневым цветом. Дыши, здесь и сейчас, глядя в огромное голубое небо над головой. И пусть вокруг спешат и толкаются, гудят и распихивают локтями. Застынь в этом моменте. В нем я обнимаю тебя очень крепко. Солнечные лучи будут гладить тебя, дождь смоет боль ожидания. Поверь, что лучше вот так застыть и слыть безумной, чем стоять на коленях и разбивать надежды о каменный пол церквей.

Если бы после тебя остался только один альбом с фотографиями, какие бы ты выбрала? Пропитанные морской солью с отпечатками друзей и родственников? Те, на которых ты смеешься или застенчиво поглядываешь, прикусив нижнюю губу? Может быть, те, на которых ты совсем не похожа на себя настоящую...? Некоторые из твоих фотографий потеряны навсегда в длинных коридорах отношений. Как странно, что ты раздала столько фотографий тем, кто на них никогда не смотрит. Мне вот твои фотографии ни к чему, Элиза. Я помню тебя в каждом радостном и грустном моменте, Я знаю твое лицо, когда оно по-настоящему твое..... Я люблю тебя, Элиза, а любви не нужны фотографии.

… Разве ты забыла, что зеркала врут? Они врут, все без исключения, даже те, что были сделаны с любовью, даже те, которым ты пытаешься улыбаться. Зачем же ты стоишь перед ними? К чему затягиваешь себя в корсеты чужих предрассудков? Уж если и отражаться, то в горных реках, вертящихся снежинках и сосульках, нависших за окном, глазах детей со зрачками в пол-лица. Уж если и смотреться, то в себя. Там, на глубине в миллионы жизней, вся красота, которой не нужны притворные отражения. Она там и она твоя, вся твоя, без остатка. Ты – колодец, Элиза, на дне которого вся безусловность. Загляни в него, упади, лети, ничего не бойся. Там только любовь…

Кого только не встретишь в аэропортах и на вокзалах, в набитых автобусах, заспанных поездах и самолетах. Там можно услышать все истории мира, если оторвать глаза от журнала и всмотреться в лица. Там нет места страхам, там всё по-настоящему, там всё существует только сегодня. Правды нет во вчера и завтра, правда есть только сейчас, среди спешащих и опаздывающих, среди одиноко сидящих и ожидающих прибытия или отправления, а может быть, кого-то очень важного, любимого, может быть, даже тебя, Элиза. Поверь, им есть, что рассказать тебе. Я вкладываю в их уста мои послания, я молю их подсесть к тебе и говорить долго-долго в надежде, что ты станешь слушать. Они знают о странах, где солнца очень много, где людям просто, где нет войн. Они бывали на вершинах самых высоких гор, посреди огромных пустынь, на дне самых глубоких океанов. Они говорят на стольких языках, даже на твоем. Я нашептываю им слова, которые ты непременно узнаешь. Они будут улыбаться знакомыми улыбками, читать линии на твоей руке. В этих линиях будет только хорошее. В них наша встреча, в них мы станем едины.

Сегодня я назначу тебе свидания в самых волшебных городах. В них твое лицо будет озарено светом, оно будет в точности моим до самого последнего штриха. Ты будешь бежать ко мне навстречу в развевающемся платье по аллеям мозаичной Барселоны с её вертящейся архитектурой, уличными артистами, розово-синими картинами Пикассо и запахом моря. Ты будешь стучать каблуками по мостовым Парижа, омытого ренуаровскими красками, мимо щебечущих парижанок и всех двадцати трех мостов, сквозь парящие в воздухе мечты.

Наверное, ты еще не знаешь, что и деревьям есть, что рассказать. Стоят ли они неподвижно, монотонно раскачиваются в такт твоему дыханию, или гнутся из стороны в сторону неистово, как и ты порой, но они, пожалуй, лучшие рассказчики. На их листьях – прозрачно зеленых, по-летнему жестких как папирусы, желтеющих и со звоном падающих на землю к твоим ногам – моим почерком аккуратно выведена вся эта история. В их прожилках, как и в твоих венах, все времена года поочередно сменяют друг друга. Поэтому тебе иногда так безудержно хочется жить, быть предоставленной ветру, внимать звукам лета, покрываться позолотой, кружиться в танце и исчезать, чтобы вскоре после нескольких минут тишины снова появиться на свет. Именно поэтому, когда тебе одиноко, и почти нестерпимо хочется лететь вниз по изумрудным скрижалям времени, дотронься до дерева, просто постой рядом, обними безрассудно, будто дерево – это я. И в промежутке между дыханиями стань этим деревом, обрети меня. Поверь, всё сложное может быть совсем простым. В простоте Бог, Элиза.