Свеча горела

Мело, мело по всей земле во все пределы
Свеча горела на столе, свеча горела
Как летом роем мошкара летит на пламя
Слетались хлопья со двора к оконной раме

Метель лепила на стекле кружки и стрелы
Свеча горела на столе, свеча горела
На озаренный потолок ложились тени
Скрещенье рук, скрещенье ног, судьбы скрещенье

И падали два башмачка со стуком на пол
И воск слезами с ночника на платье капал
И все терялось в нежной мгле, седой и белой
Свеча горела на столе, свеча горела

На свечку дуло из угла. И жар соблазна
Вздымал как ангел два крыла крестообразно
Мело весь месяц в феврале и то и дело
Свеча горела на столе, свеча горела
Свеча горела на столе, свеча горела

Борис ПАСТЕРНАК

Вариант этой притчи я уже выставлял тут, но вот случился "Голос России" и Дина Гарипова с чудной песнею, что наделала в Орле переполоха, описанного в притче: именно с этой песней и я на волне вдохновения решил всё соединить.
Пастернак у меня здесь - редкий гость: его сложно читать, а ещё сложнее коментировать. Он приходит по ассоциации и тогда у меня рождаются собственные миниатюры, а жизнь щедро подбрасывает к ним материала. Так было и на этот раз. В Орле, в гостинице, я пошёл в понедельник пообедать в тамошний ресторан, уже собираясь уезжать. Среди дня там народу почти нет и музыканты используют временную лакуну для того, чтобы прогнать вечерний репертуар или что-то новое попробовать. В тот раз они именно решили попробовать новое... вот этого Пастернака, уже до дыр запетого примадонной. У меня аж зубы заныли, когда клавишник взял первые аккорды. Настраиваясь на провинциальную халтуру, я стал торопить официанта: в меню пародий не значилось. И тут откуда-то из за драппировок материализовалась Она. Эдакая пигалица в джинсах и мужской рубахе навыпуск с закатанными почти по локоть рукавами. Бас булькнул щелчком, ухнула с ним в унисон бочка, ритм-лидер заложил пару переходов, а зажавшая в кулачок микрофон местная примадонна всё не спешила добавить в эту какофонию своего, наверняка прокуренного, голоска. Я это так подробно, потому что потом стало не до подробности. Всё началось именно примадоновскими полуджазовыми низами с подвыванием и затактами: синкопитующий басист с ударником соответствовали, тянул свою тапёрскую патрию клавишник и только ритм-лидер был ни к чёрту. А потом девочка с ленцой ушла на октаву вверх так непринуждённо, как будто там всю жизнь сидела, показав голосок такой чистоты и силы, что следующая моя маслина ушла с косточкой. Витас ведь впечатляет? А у этого "Витаса" был естественный диапазон, где голос звучал прозрачно, как кристал, и так же как кристал жёстко отжимал естественный тембр от фальцетной туфты. Следующие минуты две я был в прострации, а потом полез на сцену. Её не было вчера, её, видно, только готовили, а с лабающими я уже познакомился, когда вчера директор "Голицино" гулял тут по поводу выигранного мной для него арбитража по зерну. Я отодвинул клавишника, кивнул умолкшей примадонне, бледненькой глазастой кентаврочке, вольной стрижкой своих русых волос живо напомнившей мне моих русых мальчиков-близнецов. В ответ - какая-то невнятка, но я уже взял довольно сложный септ-аккорд. В её ленивом, почти коровьем взгляде вдруг обозначилась мысль. Я дал ей дозреть и взял теперь уже вокальный интервал, а потом провёл его основу через всю первую музыкальную фразу: партию вокала. "Там ля," - в глазах её плеснулось сомнение, - " и чистое ре в квинту". Она как бы мысленно повертела головой: "Это для кого," - и споткнулась о мою обещающую улыбку. "Но ре, я её не пела". "В этом кабаке, понятно, и октавы хватит, а ре споёшь, как будто ты в Сан-Ремо" - я уже отобрал у лидера-ритмача "Музиму" и подстраивал. Вчера латифундист накидал им столько резаной бумаги, чтобы хитрован-Слава сыграл и попел Грига и Гершвина для меня, а не "Владимирский централ", что сегодня я был как бы свой. Барин изволит резвиться? Отчего же, пущай... "Ре - так ре," - вздохнуло голубоглазое дитё и зачем-то стукнуло ногтем по микрофону. Я сказал басисту гармонию, послушал пару тактов, поправил, а Славе, тихому умельцу, косящему под лабающего дурачка, только буркнул: "Ты пока - фон, пока не прёт тебя. Потом делай что хочешь." Взял пару базовых аккордов, потом рассыпал бисером переход, а закончил вступлением. Бас пару раз втыкался на пробу - получилось удачно, но такого темпа освоения партитуры тут не знали, да и не было партитуры. Всё на живопырку, которая была лишь в моей голове, да по канве кабацких изысков примадонны. Ну и никто всё это всерьёз не воспринимал - барин тешится - потому все были раскованы. Пока "Музима", чуть всплакнув коротенькой ферматой, не повела вступление. И вот я кивнул головой.

Мело, мело по всей земле во все пределы
Свеча горела на столе, свеча горела

Средний регистр, чистый девичий голосок, а в следующие две строки я запустит плачущие флажиолеты "Музимы" вместо своего вокала. Вышло так стеклянно-прозрачно, что воробышек невольно улыбнулся и сцена вдруг расцвела и потеряла перспективу и пределы. У левой портьеры, куда она забралась, стояла чуть тронутая дуновением любовного ветерка и оттого зябко-бледная "серебряная" красавица в платье электрон. Она ещё раздумывала, водя пальчиком по материлизовавшемуся фантомом воздуха и музыки морозному стеклу:

Метель лепила на стекле кружки и стрелы
Свеча горела на столе, свеча горела

И тут мерцающей тенью её голоса, уже ко всему готового, вступил я, раскачивая классическую канву продуманными диссонансами. Она вдруг встревожилась: её звали в какое-то другое измерение, а она, как ей казалось, была не готова. Заволновался и Слава, вдруг сотворив два таких шикарных перехода, что стало ясно: из кабачного хлама подымается, возрождаясь, Музыкант. А бас в углу гудел, ворожа гипнотически и проговаривая отчётливо как шаман: "Уж лучше - сразу!"

Скрещенье рук, скрещенье ног...

Вдруг открылся разом весь смысл происходящего и я только молил взглядом "серебряную": не бойся. Она просветлела ликом, захватила сколь можно воздуху и уже в Космос ушла октавой изумительная фермата

...судьбы скрещенье

Она поняла, поняла! И в пространство, куда я рванулся, отставая всего на квинту и несколько световых лет, улетели в вихре неземной музыки две потрясённые созданным души! А фермата всё тянулась... Официант ставит поднос мимо столика... вся кухня - в проходе, а там всё горит синим пламенем... Дядька какой-то тащит очки из платочного кармана - посмотреть! Они не лезут, он чуть не плачет - всё видно оттуда, сверху,... а впереди ещё строфа, сама нежность,... и взывной, с рефреном, ураган концовки!
...Слава, бледный, с полуприкрытыми глазами, сидел у клавишных, отрешённо бросив руки, только что творившие Музыку, вдоль тела... Басист с изумлением разглядывал своего "Орфея"...Никак не мог вылезти из-за своих барабанов ошеломлённый ударник. А воробышка, нет принцессу, окружили толпой администратор и официанты, прибежавшие из гостиницы дежурные этажей и клиенты ресторана, пока я тихонечко пробирался к выходу. Уже в лифте, который вёз меня к давно собранной сумке, я услышал внутри себя как бы вскрик: принцесса обнаружила отсутствие своего случайного менестреля и теперь металась в вязком кольце почитателей и преданных на будущее слуг. Отчаяние, море, океан отчаяния! Вселенная померкла - где ты?! Ничего, с этим тебе придётся пожить, пока не вылечит тебя настоящая музыка. Плохой музыки ты исполнять больше никогда не будешь: у тебя был Учитель музыки и ты теперь знаешь - что это такое, настоящая музыка.