А мы с тобой в «любовь» играли
И легкомысленными были:
друг друга «ранили» вначале,
потом, не думая, «топили».

И каждый «ранил», «ранил», «ранил»
не понимая, что творит
(ведь на бумажном поле брани
никто не может быть убит)...

Но жизнь - не детская игра,
И нам оружия - не надо,
здесь, словом можно убивать
и равнодушием, и взглядом...

прицельно бить и без осечек,
не ощутив, как это больно,
любовь безжалостно калечить,
затем добить её «контрольным»

А дальше...
поздно сожалеть,
что опрометчивыми были,
и не смогли любовь сберечь,
её, играючи - убили!..

В любовь нельзя, как в «бой морской»
играть и «ранить», «ранить», «ранить»,
она не терпит «битв» и «войск»,
смертельных в сердце попаданий..

Долго-долго, с самого моего детства,
с тех пор, как я себя помню — мне казалось,
что я хочу, чтобы меня любили.
Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви,
мне нужно понимание. Для меня это — любовь.
А то, что вы называете любовью (жертвы, верность, ревность),
берегите для других, для другой, — мне этого не нужно.

Этого не говорят, но мне всегда хочется сказать, крикнуть:
«господи боже мой! да я ничего от вас не хочу.
Вы можете уйти и вновь прийти, уйти и никогда не вернуться —
мне всё равно, я сильна,
мне ничего не нужно, кроме своей души!»

Из переписки Марины Цветаевой с Памфилом Юркевичем
21 июля 1916 г.





Приходи ко мне к полудню. Я открою тебе дверь в свой мир.
Приходи ко мне с цветами.

C живыми частичками вечности.

С. Булавская