Нельзя научить творить. Но можно указать путь.
Можно научить стихосложению и рифмоплётству. Но это техническая сторона. И если речь о полезной литературе, то это без сомнения книжка А. П. Квятковского "Поэтический словарь" (издание 1966 года, уже переработанное и дополненное).
Для художника важна насмотренность, для прозаика - начитанность, для музыканта - наслушанность. Для поэта необходимо волшебным образом соединить все эти действия, переплести их, и сделать повседневностью.
Можно не любить стихи в детстве, возмущаться в школьном возрасте, зачем они вообще существуют и к чему их учить и разбирать, домысливать - что хотел сказать автор. А после окончания обязательной программы навсегда закрыть эту часть человеческой деятельность как бесполезный сон. И вернуться во взрослом возрасте, открыв для себя заново множество авторов. Или никогда не понять смысла поэзии... Но не будем о грустном.
Зачем писать стихи? Чтобы чувствовать себя человеком. Образно и неординарно мыслить, не извлекая никакой материальной выгоды, облекая умение говорить в стихотворную форму, - что недоступно никому, кроме человека на этой планете. И как не воспользоваться этим уникальным умением?)
Путь к поэзии - стремление всей жизни. Удивляя и любя каждую мелочь бытия, осмысливая и алхимически преобразовывая моменты и события, попадая в поток эфемерных образов, выуживая оттуда полновесные строки - можно нанизать их на нить и выложить узором на бумаге. Возможно, так явится на свет стихотворение.
Первым мне открылся Александр Блок. Неожиданно, как проблеск молнии. Ахматова заинтересовала, но не влюбила. Почти влюбил Есенин, но это было слишком поверхностное чувство. Нравился в подростковом возрасте Бодлер и Заболоцкий. и даже Северянин... Признаю гениальность Пушкина. Очень долго доходил Бродский, и да, он своего добился - снимаю шляпу... Цветаева ворвалась и навсегда поселилась где-то рядом. Рильке просто открылся однажды и больше уже не уходил, Лорка вошёл тихо... Пастернак поразил в какой-то момент, и тоже остался навсегда. С шестидесятниками сложно, но Рождественский и Ахмадулина отстояли своё право быть в моём сердце. Эмили Дикинсон была таким внезапным открытием, что благодарность за её существование в этом огромном мире не имеет границ. Тютчев нравится своей метафизичностью, а Лермонтов самим фактом своего творчества. И да, в первую очереди учителя - это поэты на родном языке, поскольку любой, самый качественный перевод - рождает новый стих, новый смысл. Среди поэтов-песенников для меня самый сакральный - Леонид Дербенёв, уважаю Михаила Танича и Николая Добронравова.
И среди ныне живущих человек пять вполне достойны остаться в истории русскоязычной литературы начала века XXI-го, но это сугубо субъективно, на мой личный вкус, потому обойдусь без упоминания имён. Поэзия должна отстояться и набраться крепости, а уж лет через -надцать всё и разрешится, кого забудут, а кто наоборот станет очередным открытием ушедшей эпохи )))
Но как же задержаться в вечности, хотя бы рифмованными строками в определённом порядке, и даже не обязательно на бумаге, а хотя бы в сети? Так и хочется сказать, что рифма - в наше постмодернистское время совсем не обязательна, устарела как класс, и можно её отодвинуть на обочину истории. А она ещё живая, живая, посмеивается и не торопится умирать. И она, такая классическая и банальная, права!
Строй стиха, его внутренняя ритмика, и та самая рифма позволяет образно-повествовательным строкам организовать музыкальную аранжировку и превратить ритмическую прозу в поэзию. Вы не слышите музыку, когда читаете вслух стихи? У настоящей поэзии своя музыка. И развить умение её слышать вполне доступно.
Метафоры, эпитеты, аллитерации, инверсии - всё это кисточки в арсенале поэта. Но всё это пустая игра, пока не дорастёшь до умения ловить фразу за кончик и разматывать клубочек целого произведения. И хорошо бы при этом развить в себе высочайший вкус гурмана, отсеивающий тривиальности, пустые штампы, обыденные рифмы.
Знаки препинания в стихотворении не столько пунктуационные, сколько интонационные - именно они подсказывают читателю, где автор делает паузу, на что указывает. Они как метроном.
Обкатывать на языке готовое произведение необходимо - прочитывая его раз за разом, проверяя выстроенную мелодику и да, чёртов смысл, куда без него... Без него можно и не напрягаться. Изрекать банальности и так много охочих. Без повода и просьб.
То есть путь поэта - тернистый путь спотыкающегося трудяги, который учится всю свою жизнь, который сам себе и судья и учитель, и знает, что путь к совершенству бесконечен и утомителен, зато как упоителен... Сколько кровавых мозолей, шишек и синяков, пота и нервов, здоровья физического и психического... Что, может, оно того и не стоит?!) Из сотни пишущих - пара человек делают это неплохо. Достойных - один из тысячи. Тех, кого будут помнить через 100 лет - ещё меньше. Значительно меньше. Это просто реальная статистика.
Но так ли важно, как оценивает человечество труды человека пишущего, а заодно и рифмующего?
Поэт - сосуд и ретранслятор, его рукой водит божество вдохновения, но наполнить свой же сосуд опытом и образами всё-таки собственная задача. Если есть что сказать этому миру, если присутствует потребность выговориться или даже прокричать, если позволяет словарный запас и в порядке адекватная самокритика, если... Очень много если.
Мёд поэзии древних скандинавов подобен нектару и амброзии эллинов - одаряет поэтическими способностями и одновременно дарует лотерейный билет на место в вечности. Он и разрушительный яд - испивший его никогда уже не будет прежним, и не удовлетвориться обычным существованием заурядного представителя рода человеческого.
И если магия действительно существует - то заклинания могут существовать только в стихотворной форме - как самой ёмкой и наполненной всеми оттенками смысла форме.
P.S. Самое важное в поэтическом деле - это правильно выбранное гусиное перо для макания в божественную чернильницу. Гусь должен быть чисто белым, здоровым, выросшим на экологически безвредном корме, и при выдёргивании пера не должен сильно мучиться. Лучше собирать перья во время естественной линьки на собственной птицеферме.
Мой дорогой дневник,
мы снова вместе,
соединяем мысли ручкой по бумаге,
и уж прости за то, что
буквы вскачь то прожигают,
то распинают
естество бумаги.
Совсем не так хотелось мне творить,
порхая бабочкой над белизной страниц,
но раз мольбы наверх -
по большей части безответны,
попробуем сплясать на острие
вершины, -
всплеска оптимизма,
пусть даже нет причин. На то )
Итак, увы, но ах!
(зачёркнуто, изменено, с нажимом
цвет иной поверх другого),
так много хочется сказать,
но с каждым словом
смысл бледнеет,
и ускользает со стыдом.
Мой дорогой дневник,
ты всё ещё на связи?
Поток сознания
излит на берег,
берег тих, стараясь
слить с плечей усталость,
в преддверии штормов,
уже рождённых там, за горизонтом.
Пожалуй, всё, что стоит мне сказать,
превозмогая каждый день
с трудом,
но с завидным упорством,
- что я держусь.
Как мачта на ветру.
Как парус, штопанный и рваный.
Как ржавый флюгер, сторожащий башню.
Как холм и ров, наполненный водой.
Чтоб нашу башню не снесло.
Мы крепость. Держимся.
Все вместе )
