А знаете ли Вы, что… 

 

…в Гимназии высших наук города Нежина, в которой будущий писатель провёл семь лет, его называли Таинственным Карло – по имени одного из героев романа Вальтера Скотта «Чёрный карлик». Гоголь не был прилежным учеником, но обладал прекрасною памятью: за несколько дней готовился к экзаменам и переходил из класса в класс. Он был очень слаб в языках и делал успехи только в рисовании и русской словесности. 

 

…первые драматические планы явились Гоголю ещё раньше «Ревизора». В 1833 году он был поглощён комедией «Владимир 3-й степени». Она так и не была дописана, но её материал послужил для нескольких драматических эпизодов: «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская» и «Отрывок». 

 

 

…Гоголь был ужасным сладкоежкой. Мог, например, съесть в один присест банку варенья, гору пряников и выпить целый самовар чаю. «В карманах брюк у него всегда был запас конфет и пряников, он жевал не переставая, даже в классах во время занятий. Забирался куда-нибудь в угол, подальше от всех, и там уже поедал своё лакомство», – описывает Гоголя товарищ по гимназии. Эта страсть к сладкому сохранилась у него до конца дней. В карманах писателя всегда можно было отыскать гору карамелек, крендельков, сухариков, недоеденных пирожков, кусочков сахара… Когда сахар в кармане таял, Гоголь снимал фрак или панталоны, выворачивал карманы наизнанку, тщательно вылизывал языком слипшуюся ткань и… опять забрасывал в них новую порцию сластей. 

 

…Гоголь писал только стоя, а спал только сидя. Однажды во время приступа малярии (он заболел ею в Италии) его тело сильно окоченело, и присутствовавшие решили, что он умер. С тех пор, боясь, как бы его вновь не приняли за мёртвого, Гоголь проводил ночь, дремля в кресле и не ложась в постель. С рассветом он взбивал и размётывал свою постель, чтобы служанка, прибиравшая комнаты, не могла ничего заподозрить. Страх быть погребённым заживо преследовал его всю жизнь. 

 

…И Чичиков, и Манилов, и Коробочка, да, собственно, и Хлестаков в «Ревизоре», имели прототипом одного-единственного человека – самого Николая Васильевича Гоголя. «Во мне заключалось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я ещё не встречал доселе ни в одном человеке», – признавался писатель. И тут же добавлял, что большую часть этих пороков и слабостей он передавал своим героям, осмеивал их в своих повестях и таким образом избавлялся от них навсегда. 

 

Например, хлестаковское «с Пушкиным на дружеской ноге» – это он, Гоголь: в 1831 году, едва познакомившись с великим поэтом и уже успев подвести его (обещал доставить «Повести Белкина» из Царского в Петербург и не заехал за рукописью), Гоголь ставит Пушкина в неловкое положение, наказав знакомым без согласия последнего писать ему, Гоголю, «на имя Пушкина в Царское Село». 

 

 

«В 1832 году, – рассказывает Вересаев, – уже автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки», Гоголь приезжает в Москву – и в подорожной своей делает подчистку: вместо «коллежский регистратор» (один из самых мелких чинов) пишет: «коллежский асессор» (штаб-офицерский чин, которым так гордится Ковалёв в гоголевском рассказе «Нос»). И это с той целью, чтоб под таким чином фигурировать в списке приехавших, публиковавшемся в «Московских Ведомостях». Ну, чем не Хлестаков?». Выпускает в свет «Арабески» и, совсем как бы мог сделать Чичиков, пишет издателю: «Пожалуйста, напечатай в «Московских Ведомостях» об «Арабесках» в таких словах: что теперь, дескать, только и говорят везде об «Арабесках», что сия книга возбудила всеобщее любопытство…». 

 

…наружность Гоголя была очень непривлекательна. «Боже мой, что за длинный, острый, птичий нос был у него! Я не мог на него прямо смотреть, особенно вблизи, думая: вот клюнет, и глаз вон», – вспоминал о нём современник. Если к «птичьему носу» добавить длинные, давно не чёсанные и не мытые волосы, безобразный по виду и цвету костюм, то картинка получится далеко не живописная…