Цитата сообщения ВЫШЕНЬ

Мастер любил такие вечера. Заварив себе бадейку травничка, он бережно нёс её к столу Бог знает каких времён и через минуты погружался вместе с халатом, чаем и папкой с ботиночными тесёмками в широченное и глубокое кресло Бог знает каких времён. Он готовился к этому действу как к свиданию: в папке были вещи давние, писанные на чём угодно, где угодно и из них могла родится притча или сонет...или комочек бумаги, брошенный меткой рукой в корзину со стыдливой присказкой: "Фу, как я мог?".
Камлание вокруг папки было особенным. Нынче он достал в известном ему уголке старой Москвы "Кремону" - обманчивую внешней простотой певунью-гитару. Это его открытие после резных и звонких испанских гитар или камерных итальянских будуарных поделок несколько лет назад, не раз поражало друзей и исчезало в виде подарка до срока в их квартирах, пока, находясь у них в гостях, Мастер мог снова взять свою "Кремону" в руки: они все помнили его. Но эта была особенная. Он уже перетянул нейлон на серебро, тщательно подогнал гриф и теперь, вынутая из чехла, стояла она на подставке и нетерпеливо гудела квинтовой вязью от сквознячка или чутко отзывалась ею на упавшую книгу.
Сегодня мастеру хотелось песни Ему. Он знал, что в папочке с тесёмками можно найти что угодно, находясь в терпкой, томительной неуверенности: ЭТОГО там быть не должно.
Он ласково перебрасывал листы: не то, не то, не то...О!...Нет, опять... Он не спешил, его вдруг охватило спокойное знание: она там, там... Росло возбуждение Творца, а ЭТО всё пряталось среди волшебных анимаций серебряных смыслов его будущих щедевров. Пусть только для его творений, здесь и сейчас, зато - честно. Мастер ещё не закончил улыбку, она ещё блуждала в морщинах губ и озорничала в удивительной прозрачности глазах, когда он вздрогнул и откинулся к спинке, а листочек, вызвавший такую реакцию, всё ещё ютился меж большим и указательным пальцем разом задрожавшей творческим возбуждением руки. Он ещё раз близко поднёс к глазам найденое сокровище. Как же дорога была ему эта маленькая миниатюра. Писана она была по наитию и желанию сотворить необычную "вложенность размера" с передающими волной строф тонкие флюиды, поднимающие дух на высоты, даже для Мастера головокружительные.
Ладил и строил он это творение почти сутки, нервно смеясь любой удаче и чуть не плача в бессилии, когда мозаика строки не хотела даваться ни острому скальпелю разума, ни трепету души. А музыка как бы жила своей жизнью, но такой прекрасной. Более недели решалась судьба обретённого, пока внезапно не пришло решение: здесь и сейчас! Для нового его состояния духа. Уходить надо не отсюда...совсем...к истокам... Мастер взял в руки гитару.
И "Кремона" как бы всё понимая, начала нежное легатто с трёх нижних серебряных фей, которых едва касались подушечки пальцев руки Мастера:

Как слёзы Бога омывает душу
Печаль струны.
И тишина
Мне не нужна:
Храм тишины
Я магией гармонии разрушу.

И всё запело, заструилось в этой небесной гармонии. Вы не слыхали как поёт тишина? Она пела, пела и ей вторили подвески бра, ошеломлённые происходящим, что-то своё сучил ножками паучок в углу, подыгрывая на паутинке тончайшее стоккато. Мастер прорастал музыкой сквозь тишину и вечность, божественными флажиолетами "Кремоны" он уходил по спирали ввысь и выпевал ту нотку, буковку гимна, где среди гармоний прятался сакральный полутон в полутоне - арийский ключик-отвор к бессмертию.

Я умер, сгинул и живут лишь руки.
Манят, пьянят,
Чисты, легки,
Из под руки,
И вне меня,
Гармоний светлых трепетные звуки.

Пустое, ты уже снова возродился и басовито загудел в серебряных низах, пронзая почти на инфразвуке музыкой сфер последние барьеры к Нему. Лесенкой спустился по ладам, задерживаясь на коротких, синкопированных орнаментах божественной мелодии. И глубоко, по-русски поклонился Ему россыпью серебряных колокольчиков в благодарность за дар творить, которым Он наделяет всех любящих Его.

Быть может странно вам всё это слушать?
Мне всё равно,
Ведь может быть,
Что ощутить
Вам не дано,
Как слёзы Бога омывают душу
ЛЮБИТЕ ЕГО: НОВЫЕ ДУШИ БУДУТ У ВАС И НОВЫЕ ДЕТИ - У НЕГО.