Когда Бог создал человека, то задумался: «Если человек узнает обо мне, то станет таким же, как я — Богом! Можно ли, чтобы он нашёл меня просто так! Надо спрятаться, а где?»
Бог позвал ангелов держать совет. Нашёл, кого звать — только шум от крыльев и споров, а толку?
— На вершине самой высокой горы, человек, большой любитель лазить куда не след, легко найдёт меня — рассуждал Бог.
— Да только меня ли? Путаница, поди, выйдет и вместо меня какой-нибудь нелепице станет поклоняться под огромным небом.
Бог забеспокоился.
— Под землёй за сокровищами полазить - его хлебом не корми, а главное-то сокровище - Я. Но тут опять - кому что в сокровище, кому алмазы, кому золото, а там идолы пойдут и до смертоубийства недалече: мне это надо?
Бог совсем разволновался.
— В море понадёжнее, но человек изобретёт способ мореплавания и перед величием океана я просто буду забыт или мне, Господу Всемогущему, припишут все беды в океане моего любимого творения и проклянут. Тьфу ты, Господи, обратился Бог неизвестно к кому, такая взяла его досада. И тут его осенило.
— Это к кому я сейчас взывал, Я, Господь?!
И один ангел, который всё время молчал, разомкнул уста.
— К человеку. Спрячся в нём и пусть он Тебя ищет, а это нелёгкий Путь творения: он сотворит себя, как Ты сотворил его и станете вы ровней. Перестанешь Ты мучиться силлогизмами, а делом займёшься: помогать тем, кто в поисках Тебя заплутал. А нашедший Тебя помогать Тебе станет, он же Ты, раз Ты в нём, а он - в Тебе.
НАЙДИ БОГА В СЕБЕ, ПОМОГИ ЕМУ: БОГУ СЕЙЧАС ОЧЕНЬ НЕПРОСТО.

Мастер любил такие вечера. Заварив себе бадейку травничка, он бережно нёс её к столу Бог знает каких времён и через минуты погружался вместе с халатом, чаем и папкой с ботиночными тесёмками в широченное и глубокое кресло Бог знает каких времён. Он готовился к этому действу как к свиданию: в папке были вещи давние, писанные на чём угодно, где угодно и из них могла родится притча или сонет...или комочек бумаги, брошенный меткой рукой в корзину со стыдливой присказкой: "Фу, как я мог?".
Камлание вокруг папки было особенным. Нынче он достал в известном ему уголке старой Москвы "Кремону" - обманчивую внешней простотой певунью-гитару. Это его открытие после резных и звонких испанских гитар или камерных итальянских будуарных поделок несколько лет назад, не раз поражало друзей и исчезало в виде подарка до срока в их квартирах, пока, находясь у них в гостях, Мастер мог снова взять свою "Кремону" в руки: они все помнили его. Но эта была особенная. Он уже перетянул нейлон на серебро, тщательно подогнал гриф и теперь, вынутая из чехла, стояла она на подставке и нетерпеливо гудела квинтовой вязью от сквознячка или чутко отзывалась ею на упавшую книгу.
Сегодня мастеру хотелось песни Ему. Он знал, что в папочке с тесёмками можно найти что угодно, находясь в терпкой, томительной неуверенности: ЭТОГО там быть не должно.
Он ласково перебрасывал листы: не то, не то, не то...О!...Нет, опять... Он не спешил, его вдруг охватило спокойное знание: она там, там... Росло возбуждение Творца, а ЭТО всё пряталось среди волшебных анимаций серебряных смыслов его будущих щедевров. Пусть только для его творений, здесь и сейчас, зато - честно. Мастер ещё не закончил улыбку, она ещё блуждала в морщинах губ и озорничала в удивительной прозрачности глазах, когда он вздрогнул и откинулся к спинке, а листочек, вызвавший такую реакцию, всё ещё ютился меж большим и указательным пальцем разом задрожавшей творческим возбуждением руки. Он ещё раз близко поднёс к глазам найденое сокровище. Как же дорога была ему эта маленькая миниатюра. Писана она была по наитию и желанию сотворить необычную "вложенность размера" с передающими волной строф тонкие флюиды, поднимающие дух на высоты, даже для Мастера головокружительные.
Ладил и строил он это творение почти сутки, нервно смеясь любой удаче и чуть не плача в бессилии, когда мозаика строки не хотела даваться ни острому скальпелю разума, ни трепету души. А музыка как бы жила своей жизнью, но такой прекрасной. Более недели решалась судьба обретённого, пока внезапно не пришло решение: здесь и сейчас! Для нового его состояния духа. Уходить надо не отсюда...совсем...к истокам... Мастер взял в руки гитару.
И "Кремона" как бы всё понимая, начала нежное легатто с трёх нижних серебряных фей, которых едва касались подушечки пальцев руки Мастера:

Как слёзы Бога омывает душу
Печаль струны.
И тишина
Мне не нужна:
Храм тишины
Я магией гармонии разрушу.

И всё запело, заструилось в этой небесной гармонии. Вы не слыхали как поёт тишина? Она пела, пела и ей вторили подвески бра, ошеломлённые происходящим, что-то своё сучил ножками паучок в углу, подыгрывая на паутинке тончайшее стоккато. Мастер прорастал музыкой сквозь тишину и вечность, божественными флажиолетами "Кремоны" он уходил по спирали ввысь и выпевал ту нотку, буковку гимна, где среди гармоний прятался сакральный полутон в полутоне - арийский ключик-отвор к бессмертию.

Я умер, сгинул и живут лишь руки.
Манят, пьянят,
Чисты, легки,
Из под руки,
И вне меня,
Гармоний светлых трепетные звуки.

Пустое, ты уже снова возродился и басовито загудел в серебряных низах, пронзая почти на инфразвуке музыкой сфер последние барьеры к Нему. Лесенкой спустился по ладам, задерживаясь на коротких, синкопированных орнаментах божественной мелодии. И глубоко, по-русски поклонился Ему россыпью серебряных колокольчиков в благодарность за дар творить, которым Он наделяет всех любящих Его.

Быть может странно вам всё это слушать?
Мне всё равно,
Ведь может быть,
Что ощутить
Вам не дано,
Как слёзы Бога омывают душу
ЛЮБИТЕ ЕГО: НОВЫЕ ДУШИ БУДУТ У ВАС И НОВЫЕ ДЕТИ - У НЕГО.

Это было: меж взглядов целого мира ему высверкнул взгляд, заставивший гулко стукнуть сердце, и всё замерло на миг, потому что он был победителем пространства и времени с самого рождения: мир гудел под его поступью. Вселенная менялась по его законам. И он один знал, как он одинок, упрямо загнав саму мысль об одиночестве так глубоко, что она сама себя потеряла.
А теперь представьте особу, которая утром уже не могла вспомнить себя вчерашнюю. В чью жизнь постоянно вторгались новые люди, а всё больное, голодное, бродячее и жалкое тащилось безошибочно за ней и всегда получало своё. В её жилище поселилось эхо, тихое и ручное. И оно было единственным её другом. Такой вот была она, та из-за которой на миг замер мир.
Утром она кормила птичек или сажала цветы, целый день дарила улыбки, а вечером слушала сказки и истории, что приносило ей эхо. Грустила, смеялась и звёзды улыбались, глядя на неё.
Он выдохнул так шумно и облегчённо, а лицо засияло такой откровенной детской радостью, что она без раздумий отдала ему своё сердце. Оно необходимо ему: так она решила и это было первое решение, которое принималось без него. Она одарила его сиянием своей странной трепетной души и теперь он смотрел на неё с нежностью и задыхался от светлой тоски, когда её не было рядом. Его восхищали волшебные метаморфозы её души. Её фантазии никогда не повторялись, а из широко распахнутых глаз на него смотрела вселенная разных людей. И ночью, даря счастье их телам, он не ведал, кто проснётся рядом с ним утром. В его сердце явилась тревога, а этого он, победитель, допустить не мог: победители не могут жить в тревоге и сомнениях. Он шел путем побед и исканий, ему одному известным, по которому может идти только он один. Он шел и смотрел на неё с нежностью, его восхищали её сказки, и он по-прежнему задыхался от тоски без неё. Но та, первая, тревога держал его в напряжении каждый день. Он попросил время у Жизни, так как знал: все её время уже отдано ему. Она незримо парила над ним во время Пути.
- Я ещё не исходил всех своих дорог, я ещё не готов взять у Судьбы абсолютное счастье, я боюсь, что мне станет скучно с ним жить, - так говорил он Жизни после новых побед.
А она уже давно ждала. Подарив ему свое сердце. Она знала: он не сворачивал с Пути. Она не хотела этого даже ради неё. Она любила и звезды улыбались ей. Он побеждал уже за двоих, даже не заметив этого. Он вызывал тревоги, связанные с ней на бой, и победил. И он был далеко даже рядом с ней. Ее сердце превратилось в его руках в волшебный сосуд, который она наполнила элксиром своей любви.
Вечерами она слушала сказки и истории, которые ей нашёптывало эхо. Грустила, смеялась и отдавала ему свою любовь, наполняла ею свое волшебное сердце до краёв. Иногда несколько капель переливались через край на его сердце, оставляя на нём следы в виде золотых крапинок. Ещё она училась быть победителем. Ради него. Она теперь вместе с любовью дарила ему веру и надежду. Вселенная менялась от её улыбки. Её действия часто оказывались решающими. Она училась, оставаясь собой, быть ближе к нему. А он никогда не сворачивал с выбранного пути. Потому теперь её одиночество было спрятано так глубоко, что само себя потеряло. А она светилась счастьем и посылала ему свою любовь.
Он продолжал побеждать и каждый вечер смотрел, как наполняется её волшебное сердце прозрачной как слеза жидкостью. Его теперь восхищали её метаморфозы. Он любовался её чистотой. И однажды нашёл причину своих тревог. Он вызвал свой главный страх на поединок и стал абсолютным победителем. Он увидел свой путь. Рядом - её путь. И задумался. Пути шли параллельно и уходили за горизонт, на восход Солнца. Потому, что победитель должен быть один. А она любила, улыбалась, но была одинока. И пока он думал, она начала действовать: искать его в себе, познавая его мир через всё вокруг. Она растворилась в нём, ощутив себя его частью. Она нашла его в себе, подарив ему часть себя, теперь тоже победителя. И подарила его задумчивости одну мысль.
А капельки пролитого элексира делали своё дело, золотые крупицы объединялись в его сердце, пока не сделали его золотым. И мудрым... Он остановился на своём пути, потому что понял: ему некого больше побеждать, кроме себя, а это сделала её частичка в нём. У него был теперь только один путь - к ней. И он отдал ей свое золотое сердце, наполненное кристально чистой, как слеза, жидкостью, её элексиром, теперь и его элексиром.
ТАКИМИ БЫЛИ НАШИ ПРЕДКИ, В НАШИХ ЖИЛАХ ТЕЧЁТ КРОВЬ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. ПОМНИТЕ ЭТО!!!

— Помогите — сквозь слёзы взывала к мудрецу очень красивая и добрая девушка.
— Я дарю людям от чистого сердца красоту, любовь и доброту, но часто в ответ мне наносят обиды, хоть я и не жду благодарности. Просто мне горько: за что?!
Мудрец с улыбкой, чтобы девушка не приняла совет за насмешку, ответил:
— Сбрось все одежды и пройдись по главной улице.
— Я не смогу. — зарделась красавица.
И стало видно, что перед мудрецом не гордячка, а человек, в искреннем горе, нуждающийся в совете.
Тогда мудрец поставил на стол красивое бронзовое зеркало.
— Посмотри на себя. Появиться на людях, обнажив своё прекрасное тело, ты не можешь. Но ходишь с обнажённой душой? Она у тебя как прекрасное отражение в этом прекрасном зеркале. И если люди видят в добродетелях твоих, как в зеркале, отражение своих пороков, то обижают тебя. Не каждому дано признать, что кто-то лучше его.
— Так что же делать? — спросила девушка.
— Я покажу тебе свою оранжерею. Я отвоевал этот клочок земли у камней. Я поливаю эти прекрасные цветы и ухаживаю за ними. Но не торопил даже взглядом бутон цветка, хотя потом они дарили мне наслаждение красоты и аромата. Так и ты: раскрывай своё сердце не спеша, незаметно. И однажды люди задохнутся от восторга перед красотой, раскрывшейся им. Но никто не посмеет бросить тень на эту красоту, а ты принесёшь людям ту радость и любовь, которой они не понимают и не принимают сейчас.

Вам приходилось видеть как на скамейке в парке, среди солнца, радости, трескотни парковых пичуг и звонких криков детишек бездумно сидит на парковой скамейке посреди этого гама молодая женщина. Грустное, милое лицо, сквозь флёр равнодушия проглядывает отчаяние. Вы, верно, проходите мимо, но маг, слуга любви, этого себе позволить не мог. Останавливается, присаживается рядом. Женщина безучастна.
- Добрый день. Я могу вам чем-то помочь?
- День недобрый, - в голосе женщины раздражение...и слёзы.
Маг взводит курком вопроса бровь.
- Мне разбили сердце.
- ???
- Я отдала ему всё. Моя жизнь, мысли - всё его!... Всё кроме теперь вот любви. Потому что он разбил моё сердце и оно разучилось любить. Я знаю, что ему плохо но не могу предложить ничего кроме разбитого сердца. А зачем оно ему?
Маг осторожно протягивает руку ладонью к сердцу и лучик, вдруг брызнувший из ласковой доброй ладони, высвечивает сердце женщины, которое сейчас как будто парит над ладонью мага: видно всё.
- Да, вы скверно с ним обошлись.
- Это не я, я...только позволяла.
В голосе женщины, изумлённо рассматривающей своё сердце - слёзы.
- Я такая слабая. В голосе женшины закипает рыдание.
- Ему ещё можно помочь?
Маг бережно поворачивает сердце так и эдак, неодобрительно цокает языком.
- Когда оно стало таким...кх-м...жалким, это ведь подарок Бога?
- Не знаю. Раньше оно много любило, а ныне только страдает и бьётся как воробышек: часто-часто и безрадостно.
- У вас нет никаких чувств?
- Усталость...и апатия...Я не знаю что мне делать...
- Это можно узнать только с помощью любви. Но любовь требует...любви.
- Любовь для меня с таким сердцем недостижима.
- А Вы помните, что такое любовь?
- Нет, я помню только боль...
- За болью и спряталась любовь. Я приказываю вам вспомнить!
- Но я не хочу вспоминать, я хочу всё забыть...
Женщина близка к истерике.
- Посмотрите на своё сердце, - маг добро улыбается, - и вспомните что-нибудь хорошее. Вы улыбнулись? И глаза ожили, налились новым неповторимым светом. Это свет любви. Найдите того, кто будет смотреть на вас такими же глазами. Это и есть любовь.
- И он отдаст мне свою любовь?
- Нет. Он научит снова любить.
- А как я узнаю, что это любовь?
- Когда день, час без его улыбки - мука. Вспомните свои прежние нелепые и необъяснимые волнения, ожидания и радость встречи. Когда не сможешь уснуть, пока он не пожелает тебе доброй ночи. Когда…
- И это любовь?!!
- Любовь... Вы куда?
- Простите, я всегда любила. Нелепая глупость, потом разлука и боль...Я просто забыла, что такое любовь, а Вы напомнили. Как будто он держит сейчас моё сердце на ладони.
Она ушла стремительно, даже не простившись, а маг сидел на лавочке, и писал на песке тростью какие-то непонятные знаки. Волшебные? Нет, хоть он и знал их. Магом он был, так как знал, что такое сердце на ладони.
СЕРДЦА ЛЮБИМЫХ ВСЕГДА НА ЛАДОНИ. БЕРЕГИТЕ ИХ...



 

Когда узнал о свойстве зеркала слепой,
Он не поверил, что себя увидеть можно,
Но с убеждением всеобщим спорить сложно,

Читать далее...

Меня с детства привлекал этот жанр: притчами изъяснялся с учениками Спаситель. И наряду со сказками и обычным русским фольклором, я погрузился в мир христианских, ведических, суфийских и прочих притч, а через некоторое время стал пробовать себя в этом жанре. Исключительно для себя, оттачивая мысль и слово до взаимопроникновения их друг в друга, дававшего чудный сплав мудрости эзотерического знания и знания жизни. Все мои эксперименты до срока легли в стол и только попав на лиру, я лет 7 назад начал потихоньку доставать и публиковать свои сокровища. Так в одном из ранних блогов появилась и зажила своей жизнью гордая и любимая до сих пор миниатюра "Любава и Хорс", позже ставшая в строгой переработке в свете нового знания притчей "Любовь и время", усиленная любимейшим же "серебряным" поэтом Бальмонтом. Я встречал её корявые перепевы на многих сайтах и в блогах, но эта серебряная песня жила уютно в моей арийской душе. Позже тема любви захватила меня и явилась поэма, никак не укладывающаяся в избранный жанр, но по духу и задумке это была именно притча "Учитель любви". А потом было потрясение: красивая легенда "Любовь и багульник", слышанная мной от старых казаков, точно легла в форму, чего я так долго добивался. Мне до сих пор не верится, что эту трепетную сказку создал я. На этом фоне жестоким диссонансом звучит "Смерть без любви", но я так вижу, чувствую любовь во всех её не всегда милосердных проявлениях к предателям этого светлого чувства и выражаю это во всех жанрах, доступных моему стилу и фантазии. А не так давно сама жизнь подарила мне феерию "Её учитель музыки...и любви" и я выкладывал её здесь под названием "Свеча горела" со страхом, мне не свойственным, потому что там был сложнейший Пастернак, а сама феерия напоминала "Алые паруса", которые я боготворю. Но не с таким сияющим концом, за что меня упрекали читатели. За это, а не за саму феерию.
Вчера я было поделился в ночных размышлениях с моими самыми верными читателями, что притча, как форма изживает себя тут, на лиру, что Валя душит её и меня жестоко: при 30-50 цитированиях она не попадает в рассылку. Ответы друзей можно почитать во вчерашнем посте. А я хочу сегодня поделиться с вами на мой взгляд самой загадочной жемчужиной моей коллекции, написанной пять лет назад, но не понятой до конца, по-моему, и ныне: "Ум, мудрость и сила духа". Украшением музыкальной темы для меня стала недавно написанная притча "Всё дано."
И, наконец, нежнейшая и наилюбимейшая притча-сказка "Лиру и притчи". В ней содержится как бы и мой ответ на откровенный бойкот Валей и его командой моих откровений на лиру: что-то в них видно крепко достало Ласкового Диктатора. А значит притча была и остаётся действенным средством борьбы за мудрость и честь против чванства и бесчестия. Вот и вся соль моего творения. Я писал, пишу и буду писать! До новых притч, друзья...