Он уходил на фронт. Прощание
Недолгим было. Впопыхах.
Ни горьких слез, ни слов отчаянья.
Ее ладонь в его руках.
Еле заметная улыбка.
Щека касается волос.
Он думал, что война – ошибка,
Иль злая шутка, не всерьез.
Казалось, завтра он вернется
К ней с полдороги. И опять
Он вместе с нею засмеется:
«Ну вот, не дали пострелять!».
Звучит команда: «По машинам!».
Он уходил в небытие.
Он уходил, как все мужчины,
Туда, где рядом нет ее.
Она взметнулась, словно птица,
Всем телом бросилась вперед.
Ему в окопах будет сниться
Ее сорвавшийся полет.
«Притормози, хоть на минутку!»,
Но грузовик быстрее вез.
И понял он: война не шутка.
Война надолго и всерьез.
И вот исчез за поворотом
Взгляд тех, кто их любил и ждал.
Он был последним для кого-то,
Но для кого, никто не знал.
Она осталась ждать. Солдатка,
Как миллионы русских жен.
Его в огонь, к смертельной схватке,
Увез военный эшелон.
И синеглазая девчонка,
Упрятав косы под платок,
Пред старой бабкиной иконкой
Молилась, чтобы Бог сберег
Его от пули и гранаты,
Чтоб веры дал Господь и сил
Простому русскому солдату,
Что ей дороже жизни был.
И он прошел огонь и воду
В своих солдатских сапогах.
Он шел вперед, не зная брода,
С простой винтовкою в руках.
Порой, в окопах замерзая,
Он собирал остатки сил
И шел вперед, того не зная,
Что сам Господь его хранил.
Но, что поделать, пуля – дура.
Сам Бог ее не ведал путь,
Когда она огнем кольнула
И острым жалом впилась в грудь.
И он упал. Глазами в небо.
Смешав с травою прядь волос.
Он никогда так близко не был
К войне, не в шутку, а всерьез.
Душа в груди забилась птицей,
И острым клювом больно бьет.
И улетела, чтоб проститься,
Сказать любимой: «Пусть не ждет».
Она летела сквозь пожары,
Не смея в небе отдохнуть.
И купола церквушек старых
Ее прокладывали путь.
И вот конек знакомой крыши
И занавеска на окне.
А из окошка птица слышит:
«Господь, верни его ко мне».
И вышла дева на крылечко,
И опустилась на порог.
На пальце медное колечко,
На косах синенький платок.
А на лице у глаз морщины,
И складка жесткая у рта.
И взгляд, потухший от кручины.
И та она или не та.
И села птаха ей в ладони.
Она, прижав ее к груди,
Все поняла. И в горьком стоне
Шепнула: «Милая, лети!
Вдохни в него мое дыханье,
Моим теплом его согрей.
И жизнь мою, мое сознанье
Отдай ему. Лети. Скорей…».
Солдат носили с поля брани
Похоронить в могиле братской.
И вдруг услышали дыханье
В простреленной груди солдатской.
И старый врач, что штопал раны
В пробитом сердце «на разрыв»,
Все повторял, что это странно,
Не по - науке, что он жив.
Но чудеса, почти в отчаяньи
Творят, не слыша разум, руки.
Под стариковское ворчание:
«Совсем, совсем не по - науке…».
И он восстал из мрака ада
Или покинул небеса.
Ну, кто придумал, что не надо,
Что глупо верить в чудеса.
Военный госпиталь. В палате
Окошко настежь. И весна.
Сестричка в беленьком халате
В слезах: закончилась война.
На эшелонах и попутках,
И полем, выжженным войной,
Считая каждую минутку,
Он шел домой, к себе домой.
Вокруг израненные хаты,
Березки белые вдали.
И бабы кланялись солдату
Поклоном низким, до земли.
А пацаны бежали следом,
И всюду слышалось вокруг:
«Солдат, спасибо за Победу!
За нашу жизнь спасибо, друг!»
И шел солдат к своей сторонке.
Медали, орден на груди.
Не знал солдат, что похоронку
Война успела принести.
Мосток. Родная деревушка.
Вдруг боль касается лица…
Седая девочка, старушка,
Навстречу кинулась с крыльца.
Он к ней пришел, ее мужчина.
Без сил легли на плечи руки.
Седая девочка, в морщинах.
Совсем, совсем не по - науке.
И, ахнув, замерли сельчане,
И соловей на ветке стих,
И только слышалось дыханье,
Одно дыханье на двоих.
И вновь рука ладонь сжимает,
Щека касается волос…
Войну любую побеждает
Любовь, которая всерьез.
Тусоева Алина
|
|
